by Kathryn Robinson

The other night I was reading along in Abduction: Human Encounters with Aliens, the much-discussed new book by the Pulitzer Prize-winning Harvard psychiatrist John E. Mack. I was right at the part where Mack explains that right before people are abducted by aliens mysterious electrical malfunctions often occur. It being nightfall, I reached up to turn on a lamp. Sparks flew and the lamp suddenly burst into flames.

I am not making this up.

Careful to keep an eye on the clock (abductees often report large, unaccounted-for chunks of time), I blew out the little blaze and sat very still. Was I about to be abducted by aliens? Whooshed up to the mother ship and anally probed, like nearly every one of the 100-some claimants Mack interviewed over the past four years? Or maybe I had just then been abducted, perhaps relieved (as woman abductees almost always report) of a partially incubated hybrid fetus. (The aliens are famous, after all, for erasing memories). And what was that …smell? (Oh, the lamp).

Outlandish testimonies like these fill the pages of Abduction, a book most notable for the fact that its author believes them. For his credulity Mack has been skewered by The New Republic and (o humiliation!) Dateline, and has become the laughing stock of the scientific and academic communities — even, The New York Times reports, his own department at Harvard.

But now that I’ve finished his book — outdoors, under natural light — I find myself with a good deal more respect for Mack than for the skeptics who keep lobbing conventional wisdom at him. Why is that? It’s certainly not the quality of his book, an overlong and confusingly written (how did this guy win the Pulitzer?) succession of case studies chronicling his hypnotic retrieval of people’s really disturbing memories of sex with aliens. Though Mack claims to have started out as a skeptic, spending “countless hours” trying to find alternate explanations for these stories, he never details the alternate explanations enough to convincingly refute them. The result is a book with too little of the critical distance a reader requires from an “expert.”

That’s because Mack has set out not to answer our skepticism, but to ignite our trust. These “abductees” have clearly been through something — a bottom line even Mack’s harshest critics will allow — and Mack is simply here to testify as a trained psychiatrist that the consistent intensity and authenticity of emotional fallout from these people points to an experience that’s real.

For many “abductees,” Mack is the first person who has ever believed them. Mack elicits their “memories,” gathers them into support groups, validates their experiences. I don’t know if those of us who have never had our deepest-held beliefs dismissed as sick and ridiculous can begin to understand the overwhelming therapeutic value of simple respect. It’s hard, indeed, to find a downside in Mack’s trust: with nobody being sued or impugned (as in “repressed memories” of childhood abuse), his patients reportedly function better after their purgative sessions with him. If this is bad science, it may nonetheless be good medicine.

Yet, is it bad science? One of the most fascinating things Mack does is intentionally suspend his attachment to the Western scientific paradigm and the conventional divisions that separate “rational” from “irrational,” “real” from “unreal,” “material plane” from “spiritual plane.” This receptivity to things metaphysical — no stranger, really, than common belief in God — amounts to handing buckshot from critics like The New Republic‘s James Gleick, who savages Mack for his blowzy disregard for material proof and his suggestion that abductions could be occurring within “another reality.”

Mack is savaged, in short, for having an open mind — a fundamental prerequisite for scientific inquiry, not a disqualifier from it. As Columbus and Newton and Einstein would testify, scientific discovery is not a matter of jamming data into existing categories; it’s about supposing new ones. It’s about admitting how much we don’t know — in marked contrast to the hubris of a rationalist such as Gleick, who argues that any phenomenon that’s not available to his senses must therefore be a sham.

Gleick’s arrogance would perhaps approach respectability if there were no mysteries left to science. But as we all know, there are innumerable mysteries left to science. A friend’s theory that abduction experiences could be the doing of a fancy virus sounds as plausible as any other explanation, given how much scientists have left to learn about viruses.

Even if “abductions” turn out to be mere symptoms of some bizarre brain fever, would that then render the “abduction” experiences any less “true” than if little grey aliens were literally snatching folks out of their beds on quiet nights? Mack is criticized — with good reason — for using hypnosis to ” reenact” abductions, a means as likely to access imagination as memory. But isn’t it significant — and rather taxing of the thin explanation that everyone’s seen all the same alien movies — that every abductee is imagining virtually the same details? (Did you go to see Communion?)

Another scientist who experienced derision in his day, C.G. Jung, believed there existed a higher plane of wisdom, a “collective unconscious,” to which individuals had access through numinous dreams of a vivid, archetypal sort. It may be that “aliens” are the latest arrival from that ancient plane. But it’s interesting to note that where one might explain away such mythic visitations as cosmic projections of the human psyche’s own extremes of goodness and evil — the current influx of angel sightings, for instance, or reports of satanic ritual abuse — Mack’s claimants report a different, more chillingly authentic attitude towards their alien captors: ambivalence.

With intriguing consistency the abductees report feeling violated and exploited by the aliens’ painful medical experiments and humiliating interspecies breeding campaign — even as they admit to simultaneous senses of protection, instruction, even guidance into higher states of consciousness by the aliens. In nearly every case, the abductee experiences a crisis of ego through his or her alien encounter, followed by a life-changing, often ecstatic, expansion of consciousness. Again and again, the epiphany that kicks off this ascent is the same: the individual’s acknowledgement at the hands of the aliens that he or she is not, in fact, in control.

That this triumph over ego also happens to be the essential ingredient of most religions, of Jung’s concept of individuation — of 12-step psychology, for that matter — suggests that there may be something very like truth in what seems to be so much alien nonsense. Perhaps the aliens are literally zooming down in their spaceships, perhaps they’re penetrating the veil of some parallel universe, perhaps they really are all in our heads, symptoms of some disease the conceits of Western science have — could it be? — hitherto failed to diagnose. But we’ll never know, Mack wisely attests, if we persist in reflexively dismissing the folks who claim firsthand experience.

Мои любимые марсиане

Кэтрин Робинсон

Translation by Reyzl Yitkin

Однажды вечером я читала «Похищения: Столкновения людей с инопланетянами», широко обсуждаемую новую книгу лауреата Пулитцеровской премии Гарвардского психиатра Джона Мака. Я была как раз на той странице, где Мак объясняет, что непосредственно перед похищениями часто происходят странные электрические неисправности. Начинало темнеть, и я протянула руку к лампе. Как только я её включила, полетели искры и лампу внезапно охватило пламя.

Я это не выдумала.

Внимательно следя за часами (похищенные часто соoбщают о больших кусках пропавшего времени), я задула пламя, села и задумалась. Значит ли это, что меня собирались похитить инопланетяне? Затянуть меня во свистом на материнский корабль и анально прозондировать, как они это сделали с сотней или около того заявителей, которых проинтервьюировал Мак в течение последних четырёх лет? Или может быть, они меня уже похитили и вернули, освободив меня (как часто утверждают похищенные женщины) от частично выношенного зародыша? (В конце концов, инопланетяне известны своим умением стирать память). И что это там за …запах? (О да, лампа).

Подобными диковинными свидетельствами пестрят страницы «Похищений», книги наиболее примечательной тем, что автор этим свидетельствам верит. За эту доверчивость Мака резко критиковали и «Нью Рипаблик» , и (о унижение!) «Дейтлайн», и он стал объектом насмешек со стороны научных и академических сообществ – даже, как отмечает «Нью Йорк Таймс», его собственногo факультета в Гарварде.

Но теперь, когда я дочитала эту книгу до конца – на открытом воздухе, при естественном освещении – я иcпытываю значительно больше уважения к Маку, чем ко всем этим скептикам, пытающимся давить на него общепринятой мудростью. Почему? Определённо не из-за литературных достоинств этой книги, слишком пространно и запутанно написанной (и как только ему удалось получить Пулитцеровскую премию?), со следующими одна за другой подробными хрониками гипнотического излечения действительно растраивающих воспоминаний о сексе с инопланетянами. Хотя Мак утверждает, что он начинал как скептик, проводя «бесчисленные часы» в попытках найти альтернативные объяснения этим историям, он ни разу не приводит эти альтернативные объяснения в достаточной степени, чтобы их опровергнуть. В результате получилась книга, лишённая критического взгляда, ожидаемого читателем от «эксперта».

Это можно объяснить тем, что намерением Мака было не ответить на наш скептицизм, а зажечь наше доверие. Все эти «похищенные» определённо испытали что-то – даже наиболее строгие критики Мака это допускают – и Мак просто свидетельствует, в качестве квалифицированного психиатра, что интенсивная последовательность и искренняя эмоциональность этих людей указывают на подлинность переживаний этих людей.

Для многих «похищенных» Мак был первым человеком, который им поверил. Мак извлекает их «воспоминания», организует для них группы поддержки, подтверждает их опыт. Я не знаю, могут ли те их нас, чьи наиболее сокровенные верования никогда не были высмеяны и названы ненормальными, оценить огромную терапевтическую ценность простого уважения. Действительно, трудно найти недостаток в доверчивости Мака: его пациенты функционируют лучше после его очищающих сеансов, чего не случается после работы со случаями «подавленных воспоминаний» о насилии в детстве, часто заканчивающимися судебным процессом. Даже если это плохая наука, это всё же хорошая медицина.

Однако, действительно ли это плохая наука? Oднa из наиболее интересных вещей, которые делает Мак – это то, что он оставляет в стороне свою привязанность к западной научной парадигме и традиционным тенденциям отделения «рационального» от «иррационального», «реального» от «нереального», «материального плана» от «духовного плана». Эта восприимчивость к метафизическому – на самом деле не более странная, чем обычная вера в Бога – подставляет его под обстрел со стороны критиков, как например, Джеймс Глик из «Нью репаблик», который зверски его терзает за неряшливое игнорирование материальных доказательств и предположение, что похищения могут происходить в «другой реальности».

Короче, Мака терзают за его непредвзятость – то, что является базовой предпосылкой для научного исследования, а не дисквалификатором. Как могли бы засвидетельствовать и Колумб, и Ньютон, и Эйнштейн, научное открытие не сводится к заталкиванию данных в существующие категории – оно должно вести к созданию новых категорий. Оно должно вести к признанию того, как многого мы не знаем – что резко контрастирует с самомнением таких рациoналистов как Глик, которые твердят, что любое явление, недоступное их восприятию – фиктивно.

Высокомерие Глика, пожалуй, было бы близко к респектабельности, если бы только в науке не оставалось никаких тайн. Теория, что опыт похищения инопланетянами может быть вызван причудливым вирусом, звучит настолько же правдоподобно как и любое другое объяснение, учитывая то, как много нового учёным следует узнать о вирусах.

Даже если «похищения» окажутся просто симптомами страной мозговой лихoрадки, то станет ли от этого опыт «похищения» менее «настоящим», чем если бы маленькие серые инопланетяне буквально выхватывали людей из постели среди ночи? Мака критикуют – вполне обоснованно – за применение гипноза для «воспроизведения» похищений, поскольку гипноз в равной степени открывает доступ как к воображению, так и к воспоминаниям. Однако не кажется ли вам существенным – и к тому же обременительным для легковесного объяснения, что все насмотрелись одних и тех же фильмов об инопланетянах – что все похищенные вспоминают практически одни и те же подробности? (А вы cмотрели «Контакт»?)

Другой учёный, также в своё время подвергшийся высмеиванию, – Карл Юнг – верил в существование высшего плана мудрости, «коллективного бессознательного», к которому индивиды получают доступ через яркие, загадочные сны архетипического характера. Вполне возможно, что «инопланетяне» – это новоприбывшие гости из этого древнего плана. Но интересно отметить, что тут, где кто-либо другой просто бы отделался объяснениeм, что подобные мифические посещения являются ничем другим как космическими проeкциями двух крайностей человеческой души – добра и зла, люди, с которыми работал Мак, проявляют совершенно другое и до жути искреннее отношение к своим похитителям: двойственность.

С интригующей последовательностью похищенные рассказывают о том, как болезненные медицинские эксперименты и унизительная кампания межвидового скрещивания нарушают их физическую неприкосновенность и делают их объектами эксплуатации – и в то же время они говорят об инопланетянах как о защитниках, учителях и даже духовных наставниках, направляющих их в высшие состояния сознания. Почти в каждом случае cтолкновения с инопланетянами похищенные испытывают кризис эго, за которым следует cостояние экстаза и меняющее жизнь расширение сознания. Снова и снова просветление, являющееся результатом этого расширения, ведёт к признанию одной и той же истины: что у них нет контроля над происходящим.

То, что этот триумф над эго также является основной составляющей частью многих религий и концепции Юнга об индивидуации (о 12 шагах психологии, уж коль на то пошло), наводит на мысль, что в этой инопланетной бессмыслице может таиться что-то подобное правдe. Возможно инопланетяне проецируют себя и свои корабли откуда-то сверху, возможно они проникают сюда сквозь завесу какой-то параллельной вселенной, возможно они все просто в наших головах – симптомы неизвестной болезни, которую тщеславные светила западной науки не сумели (да разве такое возможно?) до сих пор диагностировать. Но, как мудро замечает Мак, мы никогда не узнаем правду, если мы будем упрямо продолжать отталкивать людей, утверждающих, что они непосредственно столкнулись с этим явлением.

by Kathryn Robinson

Мои любимые марсиане

Кэтрин Робинсон

You might also like...